Реликт (том 2) [Книги 4–6] - Василий Головачев

— С кем же я сражался… там, на Солнце?

— В тот момент ты сражался с исполнителем Закона первого уровня, которого в принципе можно было назвать эмиссаром. На уровне-2 такого боя у тебя не будет, потому что убивать тогда придется каждого второго жителя Земли. С эмиссаром этого уровня надо воевать иначе.

— Как?

— С помощью другого Закона, над-Закона, регулирующего свободу воли на многих, в том числе на атомарных, уровнях. ФАГу удалось зомбировать людей в массовом порядке, внедриться в их сознание, скрыть от них реальный мир за стеной воображения, а нам придется внедряться еще глубже — в подсознание, в психику людей, в мир атомарных структур, чтобы, не отнимая у людей право быть разными, вернуть им свободу воли, свободу мысли.

— Но до этого нам предстоит уничтожить гипноиндукторы ФАГа и сеть нагуалей, масса которых приблизилась к критической, — добавил Орест, используя обороты и понятия, странно звучавшие в устах князя. — Игрок… э-э… ФАГ стремится перебросить триггерное состояние нашего домена в другое, что приведет к резкому изменению состояния всего блока доменов — клеток Универсума, его «нервного узла». Вы должны знать, так работает нервная клетка любого живого организма: допороговое раздражение не воспринимается, а выше его — скачок возбуждения, нервный импульс.

— И как же мы решим проблему свободы выбора… на атомарном уровне?

— Возможны два варианта. — Баркович поглядел на ушедшего в себя Грехова. — Формирование над-Закона, всеобъемлющего Принципа, способного изменить или отменить любые действующие законы Вселенной. Или помощь Сеятеля и Конструктора… если Габриэлю удастся уговорить их, конечно.

Ставр прикинул последствия вмешательства Конструктора.

— А уцелеет ли человечество после этой… Войны законов, которую затеет Конструктор? Сохранятся ли Земля, Солнечная система, Галактика?..

— На войне как на войне, парень, — пожал широкими плечами Орест. — Бог даст, победим супостата и малой кровью.

Остальные файверы промолчали, вполне понимая и чувствуя переживания друг друга.

— Мальчик прав, — очнулся Грехов. — Нет никаких гарантий, что мир уцелеет таким, каким был. Нам предстоит еще пройтись по малым физическим законам, восстановить флуктуации величин, принципиально необходимые для существования сложных структур домена. Это и увеличение гравитационной постоянной до прежнего уровня, и уменьшение массы электрона — «очистка» его от «вирусной добавки», внедренной Игроком, и многое другое. Сможете вы с этим справиться, файверы?

— И все же мне представляется, что это не главные проблемы, — впервые заговорил Нагарджуна. — Стратигема Игрока-ФАГа мне до конца не ясна, однако больше всего меня волнуют два ее принципа. Первый — внешний: пешки, то есть игровые фигуры, устраняются, когда Игра закончена. Второй — внутренний: навязанное добро есть зло! Если с внешним еще можно побороться, попытаться сохранить родной космос и даже социум, то со вторым мы не совладаем. Он — внутри нас, внутри морали, и каждый должен решить его для себя сам.

— Не понял, — сказал Ян Тот, подумав.

— Я не хочу «прочищать мозги» людям даже во имя благой цели — возвращения свободы воли. Надо сделать проще: сказать им правду, и пусть каждый решает, нужна ему эта свобода или нет.

— Конечно, никто добровольно не захочет, чтобы кто-то лез ему в психику, — сказал Баркович. — И в один прекрасный момент придет новый Игрок…

В обители Тота наступило молчание. Мнения разделились, и Ставр не мог понять, на чьей он стороне. Потом Нагарджуна проговорил:

— В отношении космоса своей души человек до сих пор представляет собой муху на стекле окна рядом створка распахнута, а муха упорно ползет вверх по стеклу и соскальзывает… и падает. Взлетает, бьется в стекло… и снова падает. И не видно этому конца. Я прихожу к выводу, что человек действительно не нужен Вселенной… во всяком случае таким, какой он есть. Ведь даже мы, файверы, будущие Инженеры, не свободны от колебаний, рефлексии и ошибок.

— Давайте на этом закончим официально-философскую часть собрания, — предложил хозяин. — Перед нами глобальная проблема — сохранить гигантскую флуктуацию в домене — жизнь, для чего надо совместными усилиями стабилизировать потоки энергии, вещества и информации. Вот и давайте решать ее, привлекая тех, кто может помочь. Ставр, вы удовлетворены?

— Еще бы парочку вопросиков, — сказал Панкратов, чтобы разрядить обстановку. — Это не по сценарию ли ФАГа мне отвели роль не очень удачливого «охотника-перехватчика»? До сих пор не понимаю, почему мне на первых порах ничего не удавалось.

— Ты сам ответил на вопрос, дипломат, — буркнул Грехов. — ФАГ пытался нейтрализовать потенциально наиболее опасных противников и в общем-то справился с этим хорошо. Правда, ты все же сумел определиться, хотя и поздновато для эрма и файвера.

— Спасибо за комплимент. Теперь последнее, чего я еще не знаю: что такое лемоиды и горынычи? Какое отношение они имеют к нагуалям?

— Никакого… и, если подумать, самое прямое: лемоиды и горынычи — пси-фантомы, своеобразные тестовые программы. Пока люди их видят, ФАГ может спать спокойно — его гипнотрансляторы работают нормально. Если же они исчезнут — значит, что-то произошло, нужна корректировка программ. Помните, лемоиды одно время пропали? В работе двух Ф-трансляторов произошел сбой… я попытался кое-что там «исправить»… и появились горынычи — после настройки.

— Чтоб мне лопнуть! — медленно произнес Ставр.

— Вот теперь он окончательно созрел, — развеселился Ян Тот. — Ну что, пообедаем и начнем встречу?

Под насмешливо-мрачным взглядом Грехова Ставр подтянулся и вызвал отсчет времени: во внешнем мире истекла лишь вторая секунда с момента их знакомства.

Contra mundum[110]

Утром стало известно о гибели Артура Левашова.

Ставр выслушал сообщение внешне спокойно, потом связался с информслужбой «контр-3» и выяснил подробности трагедии. Затем полчаса работал с инком Грехова в его доме, где и жил последнее время. На вопрос Диего: куда это ты собираешься? — Ставр ответил: на кудыкины горы, — чем, естественно, того не успокоил.

— Пошли вместе, — предложил Диего. — Мне все равно делать нечего, а сидеть и ждать у моря погоды я не люблю.

Панкратов закончил свои расчеты, глянул на обманчиво сонное, добродушное лицо друга Грехова.

— Ты знаешь, куда я иду?

— Догадываюсь. Вдвоем сделать это будет легче, а еще лучше втроем. Дождись Габриэля и…